Неточные совпадения
Ему было девять лет, он был ребенок; но душу свою он знал, она была дорога ему, он берег ее, как веко бережет глаз,
и без ключа любви никого не пускал в свою душу. Воспитатели его жаловались, что он не хотел учиться, а душа его была переполнена жаждой познания.
И он учился у Капитоныча, у няни, у Наденьки, у Василия Лукича, а не у учителей. Та вода, которую отец
и педагог ждали на свои колеса, давно уже просочилась
и работала в другом месте.
За городом
работали сотни три землекопов, срезая гору, расковыривая лопатами зеленоватые
и красные мергеля, — расчищали съезд к реке
и место для вокзала. Согнувшись горбато, ходили люди в рубахах
без поясов, с расстегнутыми воротами, обвязав кудлатые головы мочалом. Точно избитые собаки, визжали
и скулили колеса тачек. Трудовой шум
и жирный запах сырой глины стоял в потном воздухе. Группа рабочих тащила волоком по земле что-то железное, уродливое, один из них ревел...
В нем что-то сильно
работает, но не любовь. Образ Ольги пред ним, но он носится будто в дали, в тумане,
без лучей, как чужой ему; он смотрит на него болезненным взглядом
и вздыхает.
— Я совсем другой — а? Погоди, ты посмотри, что ты говоришь! Ты разбери-ка, как «другой»-то живет? «Другой»
работает без устали, бегает, суетится, — продолжал Обломов, — не
поработает, так
и не поест. «Другой» кланяется, «другой» просит, унижается… А я? Ну-ка, реши: как ты думаешь, «другой» я — а?
«Меланхолихой» звали какую-то бабу в городской слободе, которая простыми средствами лечила «людей»
и снимала недуги как рукой. Бывало, после ее леченья, иного скоробит на весь век в три погибели, или другой перестанет говорить своим голосом, а только кряхтит потом всю жизнь; кто-нибудь воротится от нее
без глаз или
без челюсти — а все же боль проходила,
и мужик или баба
работали опять.
Он так торжественно дал слово
работать над собой, быть другом в простом смысле слова. Взял две недели сроку! Боже! что делать! какую глупую муку нажил,
без любви,
без страсти: только одни какие-то добровольные страдания,
без наслаждений!
И вдруг окажется, что он, небрежный, свободный
и гордый (он думал, что он гордый!), любит ее, что даже у него это
и «по роже видно», как по-своему, цинически заметил это проницательная шельма, Марк!
Он смотрел мысленно
и на себя, как это у него делалось невольно, само собой,
без его ведома («
и как делалось у всех, — думал он, — непременно, только эти все не наблюдают за собой или не сознаются в этой, врожденной человеку, черте: одни — только казаться, а другие
и быть
и казаться как можно лучше — одни, натуры мелкие — только наружно, то есть рисоваться, натуры глубокие, серьезные, искренние —
и внутренно, что в сущности
и значит
работать над собой, улучшаться»),
и вдумывался, какая роль достается ему в этой встрече: таков ли он, каков должен быть,
и каков именно должен он быть?
Оставьте Россию, если вы в ней разуверились,
и работайте для будущего, — для будущего еще неизвестного народа, но который составится из всего человечества,
без разбора племен.
Я, если хороша погода, иду на ют
и любуюсь окрестностями, смотрю в трубу на холмы, разглядываю деревни, хижины, движущиеся фигуры людей, вглядываюсь внутрь хижин, через широкие двери
и окна,
без рам
и стекол, рассматриваю проезжающие лодки с группами японцев; потом сажусь за работу
и работаю до обеда.
Между тем они на гребле
работают без устали, тридцать
и сорок верст,
и чуть станем на мель, сейчас бросаются с голыми ногами в воду тащить лодку, несмотря на резкий холод.
Для себя ему, казалось, ничего не нужно было,
и он мог удовлетворяться ничем, но для общины товарищей он требовал многого
и мог
работать всякую —
и физическую
и умственную работу, не покладая рук
без сна,
без еды.
Он вспомнил всё, что он видел нынче:
и женщину с детьми
без мужа, посаженного в острог за порубку в его, Нехлюдовском, лесу,
и ужасную Матрену, считавшую или, по крайней мере, говорившую, что женщины их состояния должны отдаваться в любовницы господам; вспомнил отношение ее к детям, приемы отвоза их в воспитательный дом,
и этот несчастный, старческий, улыбающийся, умирающий от недокорма ребенок в скуфеечке; вспомнил эту беременную, слабую женщину, которую должны были заставить
работать на него за то, что она, измученная трудами, не усмотрела за своей голодной коровой.
— Которые
без привычки, тем, известно, трудно, — говорил он, — а обтерпелся — ничего. Только бы харчи были настоящие. Сначала харчи плохи были. Ну, а потом народ обиделся,
и харчи стали хорошие,
и работать стало легко.
Я удивлялся, как легко они были одеты: с открытой грудью,
без рукавиц
и без головного убора, они
работали и, казалось, нимало не страдали от стужи.
Ведь не все же время он
работает, он
и сам говорит, что далеко не все время, что
без отдыха невозможно
работать, что он много отдыхает, думает о чем-нибудь только для отдыха, зачем же он думает один, зачем не со мною?»
Одно из первых последствий того, что окончательный голос по всему управлению дан был самим швеям, состояло в решении, которого
и следовало ожидать: в первый же месяц управления девушки определили, что не годится самой Вере Павловне
работать без вознаграждения.
Они живут весело
и дружно,
работают и отдыхают,
и наслаждаются жизнью,
и смотрят на будущее если не
без забот, то с твердою
и совершенно основательной уверенностью, что чем дальше, тем лучше будет.
Летом с пяти, а зимой с семи часов вся квартира на ногах. Закусив наскоро, хозяйки
и жильцы, перекидывая на руку вороха разного барахла
и сунув за пазуху туго набитый кошелек, грязные
и оборванные, бегут на толкучку, на промысел. Это съемщики квартир, которые сами
работают с утра до ночи.
И жильцы у них такие же. Даже детишки вместе со старшими бегут на улицу
и торгуют спичками
и папиросами
без бандеролей, тут же сфабрикованными черт знает из какого табака.
Посредине бульвара конные жандармы носились за студентами.
Работали с одной стороны нагайками, а с другой — палками
и камнями. По бульвару метались лошади
без всадников, а соседние улицы переполнились любопытными. Свалка шла вовсю: на помощь полиции были вызваны казаки, они окружили толпу
и под усиленным конвоем повели в Бутырскую тюрьму. «Ляпинка» — описанное выше общежитие студентов Училища живописи — вся сплошь высыпала на бульвар.
Мастеровые в будние дни начинали работы в шесть-семь часов утра
и кончали в десять вечера. В мастерской портного Воздвиженского
работало пятьдесят человек. Женатые жили семьями в квартирах на дворе; а холостые с мальчиками-учениками ночевали в мастерских, спали на верстаках
и на полу,
без всяких постелей: подушка — полено в головах или свои штаны, если еще не пропиты.
Н.
И. Струнников, сын крестьянина, пришел в город
без копейки в кармане
и добился своего не легко. После С.
И. Грибкова он поступил в Училище живописи
и начал
работать по реставрации картин у известного московского парфюмера Брокара, владельца большой художественной галереи.
Трофимов. Мы вчера говорили долго, но ни к чему не пришли. В гордом человеке, в вашем смысле, есть что-то мистическое. Быть может, вы
и правы по-своему, но если рассуждать попросту,
без затей, то какая там гордость, есть ли в ней смысл, если человек физиологически устроен неважно, если в своем громадном большинстве он груб, неумен, глубоко несчастлив. Надо перестать восхищаться собой. Надо бы только
работать.
Любовь Андреевна. Вторая моя печаль — Варя. Она привыкла рано вставать
и работать,
и теперь
без труда она, как рыба
без воды. Похудела, побледнела
и плачет бедняжка…
Лопахин. Ну, прощай, голубчик. Пора ехать. Мы друг перед другом нос дерем, а жизнь знай себе проходит. Когда я
работаю подолгу,
без устали, тогда мысли полегче,
и кажется, будто мне тоже известно, для чего я существую. А сколько, брат, в России людей, которые существуют неизвестно для чего. Ну, все равно, циркуляция дела не в этом. Леонид Андреич, говорят, принял место, будет в банке, шесть тысяч в год… Только ведь не усидит, ленив очень…
Хотя на каждые сорок каторжных приходится три надзирателя — один старший
и два младших, но постоянно приходится видеть, как 40–50 человек
работают под надзором только одного или же совсем
без надзора.
С самого основания Дуэ ведется, что бедняки
и простоватые
работают за себя
и за других, а шулера
и ростовщики в это время пьют чай, играют в карты или
без дела бродят по пристани, позвякивая кандалами,
и беседуют с подкупленным надзирателем.
На практике бессрочный, приговоренный к работам в рудниках, сидел
без дела в тюрьме, приговоренный к четырехлетней каторге на заводах
работал в руднике, а в тобольской каторжной тюрьме арестанты занимались переноскою с одного места на другое ядер, пересыпкой песка
и т. п.
Казаки, ямщики
и кони — все враз
заработало и умчали Левшу
без тугамента, а через день, как приказал Платов, так его
и подкатили к государеву дворцу
и даже, расскакавшись как следует, мимо колонн проехали.
По закону завод не имел права оставлять население
без работы, поэтому заведены были «половинные выписки» — одну неделю
работает, а другую гуляет, потом стали
работать одну «третью неделю»
и т. д.
— Ломаный я человек, родитель, — отвечал Артем
без запинки. — Ты думаешь, мне это приятно
без дела слоняться? Может, я в другой раз
и жисти своей не рад…
Поработаю — спина отымается, руки заболят, ноги точно чужие сделаются. Завидно на других глядеть, как добрые люди над работой убиваются.
— Нет, ты погоди, постой! — остановил его снова Макар Григорьев. — Барин теперь твой придет, дожидаться его у меня некому… У меня народ день-деньской
работает, а не дрыхнет, — ты околевай у меня, тут его дожидаючись; мне за тобой надзирать некогда,
и без тебя мне, слава тебе, господи, есть с кем ругаться
и лаяться…
— Вот видишь, Елена, вот видишь, какая ты гордая, — сказал я, подходя к ней
и садясь с ней на диван рядом. — Я с тобой поступаю, как мне велит мое сердце. Ты теперь одна,
без родных, несчастная. Я тебе помочь хочу. Так же бы
и ты мне помогла, когда бы мне было худо. Но ты не хочешь так рассудить,
и вот тебе тяжело от меня самый простой подарок принять. Ты тотчас же хочешь за него заплатить,
заработать, как будто я Бубнова
и тебя попрекаю. Если так, то это стыдно, Елена.
— Вы не можете знать,
работаю ли я дома, — возразил я ему не
без надменности, но
и не
без замешательства.
Скоро лес огласился громким хлопаньем выстрелов: дупеля оторопели, перепархивали с места на место, собаки делали стойки,
и скоро у всех участников охоты ягдташи наполнились дичью. Родион Антоныч тоже стрелял,
и его Зарез
работал на славу; в результате оказалось, что он убил больше всех, потому что стрелял влет
без промаха.
— Какой чудесный человек, не правда ли? — воскликнула Саша. — Я не видала его
без улыбки на лице,
без шутки.
И как он
работал! Это был художник революции, он владел революционной мыслью, как великий мастер. С какой простотой
и силой он рисовал всегда картины лжи, насилий, неправды.
— Мало нас, вот о чем! Необходимо
работать энергичнее…
и необходимо убедить Павла
и Андрея бежать, они оба слишком ценны для того, чтобы сидеть
без дела…
Работал он усердно,
без прогулов
и штрафов, был молчалив,
и голубые, большие, как у матери, глаза его смотрели недовольно.
Каким образом, или, лучше сказать, каким колдовством происходит там эта работа, эта чистка — никому не известно, но не подлежит никакому сомнению, что работа
и чистка существуют, что машина
без отдыха
работает своими колесами
и никакие человеческие силы не остановят ее…
— Хорошо вам, Алексей Васильич, так-ту говорить! Известно, вы
без горя живете, а мне, пожалуй,
и задавиться — так в ту же пору; сами, чай, знаете, каково мое житье! Намеднись вон работала-работала на городничиху, целую неделю рук не покладывала, а пришла нонче за расчетом, так"как ты смеешь меня тревожить, мерзавка ты этакая! ты, мол, разве не знаешь, что я всему городу начальница!". Ну,
и ушла я с тем… а чем завтра робят-то накормлю?
Тем не менее газетная машина, однажды пущенная в ход,
работает все бойчее
и бойчее.
Без идеи,
без убеждения,
без ясного понятия о добре
и зле, Непомнящий стоит на страже руководительства, не веря ни во что, кроме тех пятнадцати рублей, которые приносит подписчик,
и тех грошей, которые один за другим вытаскивает из кошеля кухарка. Он даже щеголяет отсутствием убеждений, называя последние абракадаброю
и во всеуслышание объявляя, что ни завтра, ни послезавтра он не намерен стеснять себя никакими узами.
Оба молоды,
и оба
без устали
работают.
— Да, но
без работы скверно; не знаешь, куда деваться. В нумере у себя сидеть, сложивши руки, — тоска! На улицу выйдешь — еще пуще тоска! Словно улица-то новая; в обыкновенное время идешь
и не примечаешь, а тут вдруг… магазины, экипажи, народ… К товарке одной — вместе
работаем — иногда захожу, да
и она уж одичала. Посидим, помолчим
и разойдемся.
— Беспременно это купец Бархатников на меня чиновника натравил. Недаром он намеднись смеялся:"Вот ты
работаешь, Гришка, а правов себе не выправил". Я, признаться, тогда не понял: это вам, брюхачам, говорю, права нужны, а мы
и без правов проживем! А теперь вот оно что оказалось! Беспременно это его дело! Так, стало быть, завтра в протокол меня запишут, а потом прямой дорогой в кабак!
Александр привязался к труду, как привязываются к последней надежде. «За этим, — говорил он тетке, — ведь уж нет ничего: там голая степь,
без воды,
без зелени, мрак, пустыня, — что тогда будет жизнь? хоть в гроб ложись!»
И он
работал неутомимо.
— Уверен ли ты, что у тебя есть талант?
Без этого ведь ты будешь чернорабочий в искусстве — что ж хорошего? Талант — другое дело: можно
работать; много хорошего сделаешь,
и притом это капитал — стоит твоих ста душ.
И каждый день, каждый час,
и сегодня
и завтра,
и целый век, бюрократическая машина
работает стройно, непрерывно,
без отдыха, как будто нет людей, — одни колеса да пружины…
— Куда, сударыня! придут, да коли застанут
без дела, так
и накинутся. «Что, говорят, ничего не делаешь? Здесь, говорят, не деревня, надо
работать, говорят, а не на боку лежать! Все, говорят, мечтаешь!» А то еще
и выбранят…
С помощью Катеньки выучившись нотам
и выломав немного свои толстые пальцы, на что я, впрочем, употребил месяца два такого усердия, что даже за обедом на коленке
и в постели на подушке я
работал непокорным безымянным пальцем, я тотчас же принялся игратьпьесы,
и играл их, разумеется, с душой, avec âme, в чем соглашалась
и Катенька, но совершенно
без такта.
Однако всеобщая зубрежка захватила
и его. Но все-таки
работал он
без особенного старания, рассеянно
и небрежно.
И причиной этой нерадивой работы была, сама того не зная, милая, прекрасная, прелестная Зиночка Белышева. Вот уже около трех месяцев, почти четверть года, прошло с того дня, когда она прислала ему свой портрет,
и больше от нее — ни звука, ни послушания, как говорила когда-то нянька Дарья Фоминишна. А написать ей вторично шифрованное письмо он боялся
и стыдился.
— Мне показалось еще за границей, что можно
и мне быть чем-нибудь полезною. Деньги у меня свои
и даром лежат, почему же
и мне не
поработать для общего дела? К тому же мысль как-то сама собой вдруг пришла; я нисколько ее не выдумывала
и очень ей обрадовалась; но сейчас увидала, что нельзя
без сотрудника, потому что ничего сама не умею. Сотрудник, разумеется, станет
и соиздателем книги. Мы пополам: ваш план
и работа, моя первоначальная мысль
и средства к изданию. Ведь окупится книга?